У каждого города есть сердце. Сердце английского Бирмингема бьется между унылых кирпичных коробок, похожих на гигантские надгробия. Синее сердце этого индустриального города покрыто бесчисленными алюминиевыми бляшками. Через стеклянный переход-аорту попадаешь в царство всемирно известных брэндов. Здесь все крутится, вертится и перетекает по блестящим трубкам-эскалаторам...[cut]
Бирмингемский универмаг сети Selfridges (проект лондонского архитектурного бюро Future Systems) открылся осенью 2003 года. А в 2004-м Королевский совет по делам искусства признал его лучшим торговым зданием года в Англии. Успех своего детища Ян Каплицки, основатель «Систем будущего», объясняет просто: «Для наших современников уже нельзя строить квадратные коробки. Ведь и сам человек – не квадратный». 
По всему миру появляются здания, в которых плавные «живые» формы пришли на смену строгим геометрическим контурам. Вместо жестких ребер – мягкие линии, вместо бетонных стен – гибкие покрытия из полимеров или акрилового стекла. 
Творения мастеров так называемой органической архитектуры принимают самые причудливые формы. Например, калифорниец Юджин Цуй наделил свои постройки глазами жуков и крыльями стрекоз. Голландец Кас Остерхейс соорудил в Цендерене установку для сжигания мусора в форме рыбы. Испанец Сантъяго Калатрава придал Музею изящных искусств в Милуоки облик птицы.
Эйсаку Ушида и Катрин Финдлей спроектировали в Токио жилой дом в виде закрученной жевательной резинки: «Текучая форма пространства как бы повторяет извивы кишок», – объясняют свою концепцию архитекторы.
Даже признанные классики, великие зодчие сэр Норман Фостер и Ренцо Пьяно, прежде отдававшие предпочтение строгим формам, все чаще обращаются к природным образцам. Прообразом здания страховой компании Swiss Re в Лондоне для Нормана Фостера послужила не то шишка, не то морская губка.
А концертный зал в Риме Parco della musica, который возвел Пьяно, похож на панцирь – то ли улитки, то ли черепахи.
Увлечение природными мотивами началось давно. еще на рубеже XIX–XX веков американцы Луис Салливен и Фрэнк Ллойд Райт впервые сформулировали основной принцип новой архитектуры: подобно всему живому она должна функционально приспосабливаться к окружающему миру.
В 1904 году эстафету подхватил выдающийся немецкий ученый Эрнст Геккель. Именно он подвел теоретическую базу под такие взгляды. В многотомном труде «Красота форм в природе» Геккель, сподвижник Дарвина и родоначальник экологии, писал о природном космосе как образце для человеческого творчества.
Великий испанец Антонио Гауди в то же самое время возводил в Барселоне волнистые плоскости домов и соборов с окнами, похожими на пещеры, и крышами – коралловыми рифами. «Исчезнут углы, и материя щедро предстанет в своих астральных округлостях: солнце проникнет сюда со всех сторон и возникнет образ рая», – провозгласил свой символ веры автор фантастической церкви Саграда Фамилиа и дома Мила в Барселоне.
В 1953 году была открыта двойная структура ДНК, построена ее пространственная модель, и эта спираль вдохновила зодчих на новые эксперименты. В 1954 году великий француз Ле Корбюзье построил знаменитую церковь Нотр-Дам-дю-От в Роншане: на ее округлых стенах покоится крыша в виде шляпки гриба.
А в 1957 году датчанин Йорг Утцон спроектировал известное на весь мир здание Сиднейской оперы – впечатляющую конструкцию из огромных морских раковин, стоящую на берегу залива.
Но шло время, и к середине 1960-х, после смерти Фрэнка Ллойда Райта, архитектура органических форм почти сошла на нет. Если на архитектуру, следовавшую природе, повлияли идеи генетиков, то теперь, скорее, тон задавала идея хаоса и исследования в области физики элементарных частиц.
И все же к началу третьего тысячелетия биология вновь стала моделью, которая призвана объяснить нам устройство мира.
В 2001 году в заброшенном глиняном карьере в графстве Корнуолл лондонское бюро Nicholas Grimshaw & Partners представило на суд публики свой грандиозный «Проект Эдем» – самую большую в мире оранжерею.
Ее теплицы – словно восемь гигантских мыльных пузырей. Авторы называют их биомами. Они достигают 55 м в высоту и 110 м в ширину. Издали конструкция напоминает космическую базу из какого-нибудь фантастического фильма. Но изюминка не в этом. «Это здание – живой организм, – объясняет Джолион Брюис из Nicholas Grimshaw & Partners.
«Кожа» из наполненных воздухом пластиковых подушек натянута на стальной каркас. Несмотря на огромные размеры, конструкция легче, чем закачанный внутрь воздух. Подушки сделаны из специального материала, он в сто раз легче стекла. А главное – они пропускают ультрафиолетовые лучи, жизненно необходимые растениям.
Джолион Брюис щелкает мышкой по трехмерной модели оранжереи на экране компьютера. «Вот где мы нашли все эти чудеса, – с гордостью сообщает он. – Посмотрите, это же само совершенство – пчелиные соты, глаза стрекозы, цветочная пыльца, гриб-дымовик!».
Современные компьютерные программы позволяют легко воссоздать любую биологическую структуру, причем в трех измерениях. Но Брюис подчеркивает: «Мы не просто копируем природные образцы. Мы используем только те элементы, которые доказали свою практичность и функциональность на протяжении миллионов лет эволюции. Например, крылья пингвина, который со временем научился пользоваться ими как веслами. Мы не устаем повторять вслед за Луисом Салливеном: функция определяет форму».
Американец Грег Линн пошел еще дальше и сформулировал идею блоб-архитектуры. Blob (буквально: комок глины, пузырь, капля) – герой классического голливудского ужастика 1958 года. Это слизистая инопланетная субстанция-монстр, которая безудержно разрастается, грозя поглотить весь мир.
Грег Линн собирается выращивать «дома-эмбрионы» – здания, которые, как зародыш, развиваются из крошечной бесформенной капли-блоба. Эволюционирует такая постройка с учетом обработанных компьютером пожеланий клиента и в соответствии с условиями окружающей среды.
Живой, развивающийся, вступающий в диалог с человеком дом – очень вдохновляющая идея, но тот же Ян Каплицки из Future Systems не верит в будущее блоб-архитектуры. Не может бездушный компьютер произвести на свет ничто живое!
А вдруг и впрямь архитекторы когда-нибудь перейдут от простого подражания природным формам к проектированию «живых» домов? «Вероятно, логический конец спорам вокруг биоархитектуры будет положен тогда, – пишет английский теоретик Хью Олдерси-Уильямс, – когда здания будут рождаться и умирать сами по себе».
Йорг-Уве Альбиг
[/cut]
Комментариев нет:
Отправить комментарий